Прежде всего напомню: не стоит ставить диагнозы близким. Это может сделать только врач. Задача психотерапевта с клиническим и психоаналитическим образованием — рассматривать каждый конкретный случай индивидуально и пытаться понять, что за человек перед ним, как устроена его личность. То есть — поставить личностный диагноз.

Очевидно одно: масштаб возможных изменений сильно зависит от структуры личности, от глубины нарушений. Человек зрелый, пусть даже с некоторыми невротическими чертами, и пациент с пограничной или нарциссической личной организацией — это совершенно разные люди. И «зона ближайшего развития» у них разная. В большинстве своем мы способны заметить изъяны в своем поведении, осознать, что с нами что-то не так, обратиться за помощью, а потом с готовностью откликнуться на эту помощь.

А вот люди с пограничной и тем более нарциссической организацией, как правило, не осознают своих проблем. Если у них и есть что-то стабильное, то это нестабильность. И она касается любых сфер жизнедеятельности.

Во-первых, они испытывают большие трудности в управлении эмоциями (для них характерны бурные, трудно контролируемые аффекты). Во-вторых, они крайне неустойчивы в отношениях.

С одной стороны, у них есть невероятная тяга к близким отношениям (они готовы прильнуть к любому), а с другой — они испытывают необъяснимый страх и желание бежать, отказаться от отношений. Они буквально сотканы из полюсов и крайностей.

А третья особенность — неспособность сложить обобщенное и устойчивое представление о себе. Оно фрагментарно. Если попросить такого человека определить себя, он скажет что-то вроде: «Мама считает, что у меня есть способности в точных науках».

Но все эти нарушения не вызывают у них никакого беспокойства, поскольку они почти не чувствительны к обратной связи. Человек зрелый способен корректировать свое поведение благодаря посланиям внешнего мира — в повседневном общении и при встрече с разными жизненными обстоятельствами. А им ничто не служит уроком.

Окружающие могут им сигналить: вы причиняете боль, с вами рядом трудно, вы наносите вред не только себе, но и своим близким. Но им кажется, что проблемы не у них, а у других. Отсюда все трудности.

 

ТРУДНО, НО ВОЗМОЖНО

Работа с такими людьми должна быть долгосрочной и глубинной, она предполагает не только личностную зрелость психотерапевта, но и его хорошее знание клинической психологии и психоанализа.

Ведь речь здесь идет о ригидных чертах характера, которые возникли давно, в период раннего младенчества. Некоторые нарушения в отношениях между младенцем и матерью служат повреждающим фактором. В условиях «инвалидизирующей среды» и формируется аномальный характер. Эти ранние нарушения развития ограничивают возможность измениться. Быстрых улучшений ждать не приходится.

Пациенты с погранично-нарциссической организацией сопротивляются любому виду воздействия, им трудно доверять психотерапевту.

Медики говорят, что у них плохо формируется комплаентность (от англ. patient compliance), то есть приверженность к определенному лечению, способность доверять врачу и следовать его рекомендациям.

Они очень ранимы и не способны выносить фрустрацию. Любой новый опыт они воспринимают как опасный.

 

 

Каких результатов все-таки можно достичь в такой работе? Если у терапевта достаточно терпения и знаний, а пациент видит, что ему очень хотят помочь, тогда мало-помалу какие-то островки отношений завязываются. Они-то и становятся основой некоторых улучшений в чувствовании, в поведении. Другого инструмента в терапии нет.

Не стоит ждать грандиозных изменений. Придется работать медленно, шаг за шагом, показывая пациенту, что улучшения, пусть и небольшие, достигаются с каждым приемом.

Например, пациенту впервые удалось справиться с каким-то разрушительным импульсом или хотя бы доехать до врача, что раньше не получалось. И это уже путь к исцелению.

 

ПУТЬ К ЦЕЛИТЕЛЬНЫМ ИЗМЕНЕНИЯМ

Что можно посоветовать родным и близким людей с личностными нарушениями? Что делать тем, кто не готов завершить отношения и уйти?

Если вы дорожите вашими отношениями, попробуйте не обвинять другого в чем-либо, а внимательно рассмотреть ваше взаимодействие, и для начала — обратиться к самому себе, своим мотивам и поступкам. Речь здесь идет вовсе не об обвинении жертвы.

Важно помнить о таком механизме психологической защиты, как проекция — он есть у каждого. Этот механизм заставляет неудобные черты собственного поведения — свою корыстность, или агрессивность, или потребность в опеке — проецировать на близкого человека.

Поэтому, когда мы кого-то обвиняем в манипуляции, стоит задать себе вопрос: а я-то сам как общаюсь с другими людьми? Не отношусь ли к ним потребительски? Может быть, я готов только к таким отношениям, которые повышает мою самооценку или социальный статус? Стараюсь ли я понять другого человека, когда мне кажется, что он наносит удар?

Эта смена позиции, эмпатия и постепенный отказ от эгоцентризма позволяет нам лучше понять другого, встать на его позицию и почувствовать его недовольство и боль, которую мы, может быть, невольно причиняем ему. А он в ответ — нам.

Только после такой внутренней работы возможен разговор о том, чтобы понять друг друга, а не обвинять — себя или другого. Моя позиция основана не только на многолетней практике, но и на серьезных теоретических исследованиях. Претендовать на изменение другого человека крайне непродуктивно. Путь к целительным изменениям в отношениях лежит через изменение самого себя.