Почти каждый вечер приходит ко мне с тюбиком зубной пасты и бубнить начинает: я же прошу тебя снизу выдавливать. Вот, смотри, еще раз: снизу, потом чуть вверх… и на щетку… И пока не дойдешь до самого колпачка. А ты с боков давишь. Так не экономично!
Я киваю, хотя он задолбал изрядно.
У него на полу валяются джинсы. Он раздевается в спальне и кидает их на пол, каждый день. А я поднимаю и вешаю. Он удивляется: зачем джинсы вешать, они же не мнутся.
— А на пол зачем?
— Но я ж со своей стороны.
Для меня пол — это фетиш. Мне Джордж Клуни позвонит и скажет: «Через полчаса у тебя буду.» Я сразу кинусь пол мыть и пыль вытирать. Пол — это мое лицо. И плевать, что волосы не чесаны.
И стол тоже.
Вот у подруги на столе черти что и расческа лежит. Она рядом с ней чашку ставит и кофе мне наливает. Чуть-чуть хлам в сторону разгребет, плюхнется напротив: Давай, говорит, посидим, поболтаем. А я не могу. Я на расческу смотрю, как на гремлина. И тихонько ее в ванную переношу, но подруга все равно замечает: Ты как Дашка, говорит.
Но я не Дашка. Дашка – чокнутая. У нее в ванной руки помоешь, только отойдешь, она откроет нижний шкафчик, а там на дверце крючочек, а на крючочке полотенчико. Даша полотенчико снимет, дверцу закроет, раковину за мной протрет сухо-насухо, дверцу откроет и полотенчико на место повесит.
У Кати — тряпочки. Та что для посуды – синяя, она сбоку лежит «Вот «здесь», неужели трудно запомнить? Я сто раз просила ее «сюда» не класть! Потому что «здесь» ее место.» А для сковородок – красная. Она на полочке. «На полочке!»
А у самой половник из супа не на подставке-ложке, а просто на столешнице и жирное пятно под ним.
А я кровать не застилаю, мне лень.
А ты?
